В Фонтанном доме откроется выставка «Пятое измерение», посвященная Анне Ахматовой и Михаилу Булгакову
Выставка «Пятое измерение» соединяет в Фонтанном доме два имени – Анны Ахматовой и Михаила Булгакова – писателей разного творческого стиля, но одной культуры и одного времени.
Для обоих «пятое измерение» становится выходом за рамки повседневности, способом преодоления времени и пространства. Так у Ахматовой в «Поэме без Героя» расступаются стены, и к автору в канун 1940-го года приходят тени из 1913-го, а в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» читатель оказывается то на Патриарших прудах 1920-х, то в евангельские времена на балконе Понтия Пилата.
В экспозиции будут представлены более двухсот подлинных предметов из фондов музеев, архивов и библиотек Петербурга, Москвы и Киева. Среди них легендарный портрет Ахматовой, созданный Амедео Модильяни в 1911 году.
Кроме того, посетители увидят редкие рукописи, фотографии, личные вещи писателей, произведения живописи и графики художников-современников и даже абсурдные, будто сошедшие со страниц «Мастера и Маргариты» стенограммы партийных заседаний, на которых Ахматову называли «невероятной блудней», а Булгакова «литературным уборщиком».
Специально для выставки петербургский художник Нестор Энгельке вырубил на дверных филенках портреты героев экспозиции.
Художественное решение выставки – образ большой коммунальной квартиры. «Нехорошей квартиры», из которой не по своей воле исчезают люди. По обе стороны длинного коридора – двери и дверки. Открыв любую из них, можно войти или заглянуть в пространство жизни и творчества писателей.
На выставке представлены материалы из фондов Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, Института русской литературы (Пушкинский дом), Российской национальной библиотеки, Российской государственной библиотеки, Российского архива литературы и искусства, Государственного музея городской скульптуры, Дома-музея М.А. Булгакова в Киеве, Государственного архива историко-политических документов.
Выставка открыта для посетителей с 17 августа по 11 октября 2020 года.
В гостях в «нехорошей квартире»
С 13 августа по 11 октября в Фонтанном доме проходит выставка «Анна Ахматова.
Михаил Булгаков. Пятое измерение». Над дизайном экспозиции работал архитектор Сергей Падалко, руководитель бюро «Витрувий и сыновья».
«Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов» (Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»). Например – до пределов двух жизней, уместившихся в одной коммунальной квартире на втором этаже Фонтанного дома.
Коридор с зелеными стенами и мелованной побелкой. Череда разновеликих дверей, отмеченных печатью времени. Все – настоящие и когда-то вели в чьи-то жилища, а теперь открывают нам комнаты, чуланы, кладовые и ниши – реликварий нечастых встреч писателя и поэтессы и не самых очевидных параллелей в их творчестве.
Точка отсчета – 1911 год. Портрет молодой Ахматовой работы Амедео Модильяни – ну точно булгаковская ведьма, «над будущим тайно колдует».
Напротив, в Киеве-зазеркалье, два таких разных прошлых сливаются в одно. Фотографии, записки, предметы искусства… Дом Ахматовой на Андреевском спуске, большая дружная семья собралась вокруг «священного абажура» (Михаил Булгаков. «Белая гвардия»). Булгаковский дебют в «Бродячей собаке», «подошел Осип: “Как вы стояли, как вы читали” и еще что-то про “шаль”» (из дневника Анны Ахматовой)… Погодите-ка! Или все было наоборот? Уж и не разобрать в лабиринте отражений. А так ли важно, что случилось, с кем и когда? Разве жизнь человеческая похожа на биографическую сводку, расчерченную табличку, в которой подле каждой даты стоят имя, место и событие? Нет, жизнь – вовсе не череда громких успехов и сокрушительных поражений. Жизнь – между. И об этом – следующая комната.
Здесь, в самой просторной зале коммуналки, из-под толстого стекла выплывают клочки повседневности. Булгаков – москвич, Ахматова – петербурженка. Стены показывают нам пейзажи двух российских столиц глазами современников наших героев.
Вот оловянные солдатики выстроились как по линейке на Исаакиевской площади (Борис Ермолаев. «Ленинград. Исаакиевская площадь». 1947. Бумага, литография), а вот утопает в кипах зелени павильон станции метро «Дворец Советов» (А. Строгранова. «Москва. Метро “Дворец Советов”». 1947–1948. Бумага, сухая игла). Сильно ли разнился быт персонажей выставки? Так или иначе, повседневность их неизменно крутилась вокруг Союза писателей (МАССОЛИТа?), который то и дело зазывал на огонек: «Лучше веселиться в Доме писателя, чем грустить дома писателю». Впрочем, ни она, ни он в эту организацию вступать не торопятся, во всяком случае до поры до времени.
С каждой комнатой все больше судеб переплетается между собой. История, которую рассказывает выставка, уже не только про Булгакова с Ахматовой, а и про целую эпоху – эпоху коммунальных квартир, доносов и репрессий. Эпоху людей, чьи портреты (из семейных архивов, принесенные петербуржцами) висят на стенах четвертой комнаты. Смотрят друг на друга: кто-то – серьезно, а кто-то – и с улыбкой.
Дышат. И ты, замкнув круг, дышишь с ними в унисон под тяжестью «вспухшего» потолка («И как купол вспух потолок» (Анна Ахматова. «Поэма без героя»)). Слушаешь неумолкающее радио. Ждешь, когда же завопит телефон из коридора: днем, посреди ночи, на рассвете? Какие вести принесет глухой голос из трубки?
Перед уходом оглянись, пересчитай их еще раз. Не забывай – из «нехорошей квартиры» по мистическим причинам пропадают люди. А по мистическим ли? Поди, не Бегемот с Азазелло стоят за исчезновением Льва Гумилева и Николая Пунина, которых под конвоем увели из Фонтанного дома («…в одну ночь арестовали и мужа, и сына», – напишет потом Ахматова).
Так что в следующей, пятой комнате – больше не дышат. Среди фотопортретов (Николай Гумилев, Зинаида Райх, Борис Пастернак, Марина Цветаева – знакомые всё лица) на крышке рояля затаилась смерть. Она была здесь все время: звучала музыкой Шарля Гуно из оперы «Фауст» (любимая опера Михаила Булгакова), ползла черными крестами по дощатому полу, облепила мухами инсталляции-натюрморты (буквально – nature morte: черепки животных, высохшие цветы, облупленные осколки лепнины).
Пряталась. Выжидала своего часа. Дышала в спину затхлым сквозняком, что носится по коридору от двери до двери. Да и тут замечаешь ее не сразу: подними голову – вот тогда-то и отразится в зеркале на потолке кривой оскал черепа.
Отчего же больше не дышат? Отчего «все ушли, и никто не вернулся»? Ответ – в конце коридора. Тупик. «Опечатано» – вопросов не задавать.
Впрочем, за соседней дверью – «судилище». Там, на столе президиума, покрытом зеленым сукном, лежат стенограммы собраний Союза писателей – обхаяли доблестных воинов пера злые языки (ответственные граждане разоблачили «мелкобуржуазных отщепенцев»). Булгаков (скрытый белогвардеец!), говорят, «брызжет отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы». Ахматову так и вовсе заклеймили «декадентской поэтессой, что мечется между будуаром и молельней».
Кладовая. На створах дверей – его и ее портреты, вырубленные Нестором Энгельке. «Подвал памяти»: ровные ряды трехлитровых банок. В них – «навсегда потерянные священные сувениры».
Все тщательно законсервировано, расставлено по своим местам. Засолены на зиму открытые раны. Бьется в стеклянную стенку белая перчатка под темной вуалью – просится наружу. Листы рукописи «Мастера и Маргариты» соседствуют с чайным грибом. Фрагменты «Поэмы без героя», не вошедшие в окончательную редакцию, делят полку с булгаковским моноклем. А вот и брошка в виде лиры, которую Ахматова еще девочкой нашла в Киеве («Быть тебе поэтом», – предрекла ее няня). Ничто не забыто – авось еще пригодится. И ведь пригодилось же…
«Рукописи не горят», – пишет Булгаков. Действительно: сколько бы Анна Ахматова ни сжигала строки своего «Реквиема», те 11 человек, что знали поэму наизусть, не только не выдали поэтессу, но и сохранили те строки, благодаря им дошедшие до наших дней. В центре седьмой комнаты, на круглом столе под зеленым абажуром – та самая пепельница, над которой совершался «прекрасный и горестный обряд» (из воспоминаний Лидии Чуковской) сожжения стихов.
Вновь очутившись в коридоре, вдруг замечаешь, что строки – от руки ли написанные или набранные на печатной машинке – давно уже ожили и закружили тебя в вихре истории.
А двери скрипят, скрипят… Раз – и персонажи выставки уже не Булгаков с Ахматовой и даже не люди с фотографий из комнат под номерами «5» и «6». Герой выставки – ты сам, стоящий в последней, девятой комнате с зарешеченным окном, глядящий в лицо бронзового вождя и принимающий твердое решение «никогда и ничего не просить, никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее тебя» (Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»).
Итак, перед нами почти кабаковская «тотальная инсталляция», в которой экспонаты из музейных фондов соседствуют с найденными побрякушками: в контексте жизни человеческой ценное и грошовое иной раз меняются местами. «Пятое измерение», конечно, интерактивно, но в меру: хочешь – открой дверь, хочешь – пройди мимо. Хочешь – читай, хочешь – рассматривай. Однако что бы ты ни выбрал, тебе не нарушить целостности и завершенности художественного высказывания, даже при том, что авторами выставки можно назвать не только Леонида Копылова, Сергея Падалко, Нестора Энгельке и остальных людей и организации, перечисленные в конце каталога, но и всех тех петербуржцев, кто принес портреты предков, тех, кто жил за дверями, ныне ведущими в инсталляции…
Пожалуй, именно такой и должна быть выставка сегодня – в эпоху доступной информации и переизбытка контента.
Для фактов есть Интернет, чувственный опыт – бесценен.
Текст и фото: Марина Никифорова
За экскурсию по выставке спасибо Виктории Зыбкиной, сотруднице Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме
Станислав Савицкий о выставке «Пятое измерение» в Музее Анны Ахматовой — Masters Journal
Еще совсем
недавно выставки у нас пекли как беляши в привокзальной столовой Вышнего
Волочка. Картины — на стенку, рисунки — в витрину, скульптуру — в центр зала,
молитву о волшебной силе искусства — на вход, — и можно запускать публику. С
позднесоветского времени повелось не упоминать имени куратора не только на
экспозиции, но даже в каталоге. Для того, чтобы узнать, кто еще работал над
проектом, особенно любопытным в те годы приходилось внедряться в музейный
коллектив. Самым верным способом было выпить с кем-нибудь из сотрудников и
выведать всю подоплеку. Свое обаяние в этом, конечно, было, но вместе с
советской эпохой оно осталось в прошлом. Впрочем, как это ни удивительно, и
сегодня даже в ведущих наших музеях иногда надо специально допытываться о том,
кто принял участие в проекте.
Выставка в Фонтанном доме — образцовый пример многотрудной и интересной экспозиции, притом что Музей Ахматовой не располагает возможностями Эрмитажа или Третьяковки. Это камерный музей, сосредоточившийся, казалось бы, главным образом на творчестве одного поэта и на истории одной семьи. Для временных выставок в нем предусмотрено довольно скромное пространство — и тем не менее именно во флигеле Шереметьевского дворца регулярно делаются редкие для Петербурга, да и для всей России проекты.
© Музей Анны Ахматовой в Фонтанном домеМузей
хранит часть архива Иосифа Бродского, считавшего себя учеником Ахматовой. В
кабинете поэта, расположившемся на первом этаже, сменилось уже несколько
постоянных экспозиций. Пять лет назад при содействии Фонтанного дома состоялась
презентация проекта Музея Бродского, который будет создан в коммунальной
квартире в доме Мурузи, где вырос будущий нобелевский лауреат (она почти
целиком выкуплена при содействии спонсоров). Какими бы извилистыми путями ни
шла работа над ним, дело движется.
Запомнилась и прошлогодняя выставка-инсталляция, посвященная Олегу Григорьеву — современнику Бродского, снискавшему народную любовь как автор «садистских стишков». Столь же изобретательна и увлекательна была экспозиция о японской выставке русских художников, которую курировал Николай Пунин, — второй супруг Ахматовой, в чьей квартире и располагается постоянная экспозиция музея.
Все эти
проекты отличает одна, к сожалению, пока что редкая для современной России,
особенность. Они сделаны так, как делаются выставки в нью-йоркской МоМА,
парижском Центре Помпиду или амстердамском Стеделийке. Они начинаются с
разработки идеи несколькими экспертами, создаются в ходе кураторской подготовки
и взаимодействия с архитектором, художником и дизайнером. Современные выставки
продумываются, курируются, проектируются, строятся, оформляются, не говоря о
том, что любой подобный проект невозможен без страховых компаний, логистических
фирм, охранных предприятий и, конечно, спонсоров. Представить себе, что это
стало в порядке вещей в наших широтах — увы! — невозможно.
Слишком многого
недостает: и денег, и развитой инфраструктуры, и просто времени. Так что видеть
полноценную современную выставку, сделанную несмотря на все обстоятельства, в
которых вынуждены работать российские музеи, — хоть и маленькое, но чудо.
Особенно приятно, что в буклете, изданном к нынешнему проекту, перечислены все,
кто работал над ним — точь-в-точь так, как это делается в каталогах МоМА,
Помпиду и Стеделийка.
Сейчас второй этаж Музея Ахматовой не узнать. Вместо привычных залов — узкий коридор коммуналки. Старые двери по обе руки, дюжина или даже больше. В конце коридора — опечатанная дверь; эта комната пустует — хозяин арестован. Тусклый свет, забранные зеленым по плечо стены, выше — побелка мелом. Мел маркий. Это 1930-е — новый дивный мир, в котором кухарка может управлять государством, только кто же ей даст? Впрочем, не только опыт жизни в тоталитарном государстве объединил двух героев этой инсталляции — Анну Ахматову и Михаила Булгакова.
Гонимые советским режимом, но не сломленные им, рассказавшие в своих произведениях о сталинской эпохе и не понаслышке знавшие о неподдельном интересе вождя к изящной словесности, они были с детства связаны с Киевом, приятельствовали в советское время и понимали творчество одинаково — как свидетельство о своей эпохе. Многое о 1930-х мы узнаем именно из «Мастера и Маргариты» и «Поэмы без героя» — текстов, несколько десятилетий ходивших по рукам в машинописных копиях и опубликованных уже в «вегетарианские» времена. Мир, предстающий на страницах этих книг, материализуется в комнатах коммуналки, построенной в Фонтанном доме. Здесь и пейзажи Москвы и Ленинграда 1930-х, и панорама Киева начала двадцатого века, и портреты современников и коллег по цеху, и образчики литературной бюрократии, высмеянной в «Мастере и Маргарите», и документы, свидетельствующие о травле писателей, и рукописи их книг, и письма Ахматовой к Сталину с просьбой освободить мужа и сына… Комната-судилище, в которой клеймили агентов Фронды и Антанты и прочих врагов советской власти; комната, где чтят память о погибших в годы террора; кладовка, где по полкам расставлены трехлитровые банки, а в них закатаны рукописи, которые действительно не горят.
Чуланы, закуты, простенки… Тесно, мрачно, дико. И безысходно, как существование в коммунальном мире. И, тем не менее, именно об этой жизни были написаны книги Анны Ахматовой и Михаила Булгакова, открывшие в абсурде советской реальности пятое измерение творчества. Выставка в Фонтанном доме — рассказ о претворении советского опыта.
Заглавная иллюстрация: © Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме
Познавательная передача «Пятое измерение» — Когда смотреть? В 08:20 ( 17 ноября 2020 ) , Владивосток
О выставке «Эпоха Рембрандта и Вермеера. Шедевры Лейденской коллекции» (28.03.2018 — 22.07.2018). Часть 2-я
Это выставка старого искусства, собранного в XXI в. Работы, представленные на ней, практически никто не видел 400 лет и этот факт выводит выставку на совершенно особый уровень. Картины Рембрандта, Франса Халса, Вермеера, Геррита Дау и многих других находились в частных руках в разных концах света. Собрал их вместе и показал миру американский коллекционер Томас Каплан.
Участвует Лара Ягер-Красселт, куратор Лейденской коллекции.
Культура
Ошибка в расписанииВторник 08:20
Пятое измерение
О выставке «Эпоха Рембрандта и Вермеера. Шедевры Лейденской коллекции» (28.03.2018 — 22.07.2018). Часть 2-я
Канал «Культура»
В это время была передача:
Ваше сообщение будет рассмотрено в ближайшее время. Спасибо!
Это выставка старого искусства, собранного в XXI в. Работы, представленные на ней, практически никто не видел 400 лет и этот факт выводит выставку на совершенно особый уровень. Картины Рембрандта, Франса Халса, Вермеера, Геррита Дау и многих других находились в частных руках в разных концах света.
Собрал их вместе и показал миру американский коллекционер Томас Каплан. Участвует Лара Ягер-Красселт, куратор Лейденской коллекции.
Продолжительность
25 минут
Автор
Ирина Антонова
Производство
Телекомпания «Цивилизация»
Россия
2012
«Ахматова — королева, которая тщательно это скрывает» | Нетленка Владимира Желтова
Как знаменитый рисунок Модильяни пережил Великую Отечественную войну – вспоминает Зоя Томашевская
Выставка «Пятое измерение» соединяет в Фонтанном Доме два имени – Анны Ахматовой и Михаила Булгакова. Не самое очевидное литературное соседство. Он живет в Москве, она – в Ленинграде. Он – прозаик и драматург. Она – поэт. Ахматова и Булгаков – писатели разного творческого стиля, но одной культуры и одного времени.
Для обоих «пятое измерение» становится выходом за рамки повседневности, способом преодоления времени и пространства
В качестве художественного решения выставки выбран образ большой коммунальной квартиры. «Нехорошей квартиры», как называет ее автор романа «Мастер и Маргарита», из которой не по своей воле исчезают люди. В Фонтанном Доме это было реальностью: из квартиры № 44 под конвоем уводили Николая Пунина и Льва Гумилева.
По обе стороны длинного коридора – двери и дверки. Открыв любую из них, можно войти или заглянуть в пространство жизни и творчества двух писателей. Каждая «комната» имеет условное название. Например, в комнате «Было дело в Грибоедове» представлены исторические документы из ленинградского Дома писателей, абсурдные, как будто сошедшие со страниц «Мастера и Маргариты»; а в «Судилище» можно взять в руки и прочитать стенограммы партийных заседаний, на которых Ахматову называли «невероятной блудней», а Булгакова «литературным уборщиком».
В комнате «Я над будущим тайно колдую» – легендарный портрет Анны Ахматовой, созданный в 1911 году в Париже Амедео Модильяни…
Анна Ахматова. Рисунок А. МодильяниАнна Ахматова. Рисунок А. Модильяни
Стоп! Здесь остановимся. На выставке я не был и ничего о ней сказать не могу. Но мне есть что рассказать, «соединив» два имени – не Ахматовой и Булгакова, а Ахматовой и Модильяни. Не столько даже мне есть что рассказать, сколько было что рассказать моей собеседнице – ныне покойной Зое Борисовне Томашевской. Думаю, это интересно не только мне. Итак — главка «Вещи ценны и интересны только своей биографией» из моей неопубликованной книги «Узелки блокадной памяти».
Книга эта была мной уже собрана, когда я вспомнил еще об одной своей публикации. Почему вспомнил так поздно? Да потому, что непосредственно о блокаде в ней буквально несколько строчек. Перечтя текст, я понял: он здесь уместен (конечно, не в полном объеме), уже хотя бы потому, что речь идет об Анне Ахматовой и знаменитом рисунке Амедео Модильяни…
С Зоей Борисовной Томашевской я познакомился в 2004-м.
Приближалась 110-я годовщина со дня рождения Михаила Зощенко – я позвонил в библиотеку его имени в Сестрорецке, спросил, с кем бы мне посоветовали побеседовать «для газеты», из тех, кто был лично знаком с Михаилом Михайловичем. «Никто лучше Зои Борисовны вам не расскажет». Не трудно было догадаться, кто имеется ввиду, но я для верности уточнил: «Зои Борисовны Томашевской?». Заведующая библиотекой (к сожалению, я не зафиксировал ее имени-отчества) ответила вопросом на вопрос: «Вы знаете другую Зою Борисовну, которая была близко знакома с Михаилом Михайловичем?»
Зоя Томашевская оказалась очень милым человеком и действительно, что для меня было крайне важно, хорошим рассказчиком.
Пять лет спустя, в преддверии 120-летия со дня рождения Анны Ахматовой, я позвонил Томашевской, напомнил о себе, о «зощинковской» публикации. Зоя Борисовна сказала:
— Мои воспоминания об Анне Адреевне опубликованы. Я понимаю: ваша газете не станет перепечатывать их даже фрагментарно; понимаю: вам нужна моя «прямая речь», и могу повторить, если вы готовы приехать ко мне, но не на канал Грибоедова, а в Царское Село – я сейчас живу в Доме ветеранов архитекторов.
Пришлось высвобождать рабочий день, что было не так-то просто…
«Берусь утверждать: нет сегодня другого человека, который знал бы Анну Андреевну дольше, чем Зоя Томашевская, — писал я в подводке к интервью. — Ее отец, выдающийся литературовед Борис Томашевский, познакомился и подружился с Ахматовой без малого сто лет назад, в 1910-м. Анна Андреевна дружила и с его женой Ириной Николаевной, часто бывала в их доме на канале Грибоедова, 9, случалось, и жила там.
Я спросил Зою Борисовну: «Вы можете сказать: сколько я себя помню, столько и знаю Ахматову — и это будет правдой. Но, наверняка, был день или случай, когда вы поняли: это — Ахматова!» Томашевская ответила: «Для меня Анна Андреевна была всегда – это правда. Но дня, который вы имеете ввиду, не было. Со школьных времен я слышала папины слова: «Ахматова — великий гражданский поэт. Может быть, первый после Пушкина». И несколько ироничную его формулу, скорее, говорящую о поведении Анны Андреевны: «Ахматова — королева, которая тщательно это скрывает».
Разговор наш с Зоей Борисовной получился, как того и следовало ожидать, долгий. К Ахматовой мы «подошли» каким-то окольным путем — через воспоминания о Зощенко, о Рихтере, о брате ее Николае, о создании музея в Фонтанном доме. Воспользовавшись пусть и косвенным поводом, я задал Томашевской вопрос, который давно не давал мне покоя:
— Зоя Борисовна, а что за странная история с рисунком Модильяни?
Здесь, мне кажется, необходимо прервать текст интервью, чтобы объяснить несведущему читателю, о каком рисунке идет речь. Для этого я прибегну к цитате из мемуаров Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь».
«Комната, где живет Анна Андреевна Ахматова в старом доме Ленинграда, маленькая, строгая, голая, только на одной стене висит портрет молодой Ахматовой – рисунок Модильяни. Анна Андреевна рассказывала мне, как она в Париже познакомилась с молодым чрезвычайно скромным итальянским юношей, который попросил разрешения ее нарисовать.
Это было в 1911 году. Ахматова еще не была Ахматовой, да и Модильяни еще не был Модильяни. Но в рисунке (хотя по манере он отличается от более поздних рисунков Модильяни) уже видны точность линий, их легкость, поэтическая убедительность».
— Бывая у Анны Андреевны, я глаз не могла оторвать от этого рисунка. Все называют его портером. Мне же он казался памятником. Рисунком памятника. Каждый раз, когда Анна Андреевна видела, как я смотрю на рисунок, она неизменно произносила: «Юноша прекрасный как Божий день». Иногда что-то добавляла. «Он постоянно просил меня читать стихи. Не зная русского языка. Я смеялась: зачем? «В них есть тайна», — отвечал Модильяни».
Амедео Модильяни. Фото из открытых источниковАмедео Модильяни. Фото из открытых источников
Война! 31 августа 41-го года Анна Андреевна звонит маме: «Попросите Бориса Викторовича за мной зайти. Я осталась одна. Мне страшно». Папа немедленно пошел и привел ее к нам на канал Грибоедова. При ней был небольшой чемоданчик, который сопровождал ее во всех поездках. Дней десять она прожила у нас, на пятом этаже, спускаясь в подвал при каждом воздушной тревоге. В подвале было бомбоубежище. В него выходили двери всех дворницких комнат. Дворник с замечательным именем — Моисей Епишкин предложил ей свою прихожую. Туда поставили нашу тахту и папину рабочую лампу. Там Анна Андреевна принимала своих гостей. Там читались ее первые военные стихи — «Мужество» и «Клятва». 27-го сентября она улетела в Москву, оставив заветный чемоданчик в кабинете Бориса Викторовича. 21 марта 42-го года улетали в Москву и мы. Всю лютую зиму 41-42-го года мы прожили в чужой квартире первого этажа. Наверх подняться могла только я. Мне и было поручено «собраться». То есть положить в большой чемодан все самое нужное и ценное. Можно было взять в самолет только пятьдесят килограммов на всю семью.
Анна Андреевна всегда говорила, что вещи ценны и интересны только своей биографий. Все ее подарки имели биографии необыкновенные.
Гребень был привезен Гумилевым из Персии. «Илиада» Гомера — с надписью Шилейко: «На память о дочитавшем Гомера». Баратынский — с закладками Блока. И так далее.
Вот я и начала с «чемоданчика». Раскрыв его, я, прежде всего, увидела Модильяни, венецианское зеркало Судейкиных, которое ничего не отражало, но красоты было необыкновенной. В серебряной раме, на подставке. Весило оно, наверное, килограммов восемь. Там же лежали деревянный старообрядческий крест Анрепа, «Левина папка» с письмами Льва Николаевича и большая книга для записей, называвшаяся «Долгорукий», подаренная Анне Андреевне Харджиевым. Я открыла ее и на первой странице прочла две, поразившие меня строки: «Радость моя — сын мой возлюбленный, // счастье мое — мой мальчик погубленный…» Дальше я не читала. Я знала: читать чужие дневники и письма нельзя. Думаю, что в «Долгоруком» записаны были стихи, вошедшие потом в «Реквием».
Не могла же оставить эти сокровища! Я все переложила в большой чемодан.
Боже! Что было, когда это обнаружилось в Москве! В гневе мама готова была выгнать меня из дома. Вот только дома у нас не было. Три с половиной года мы жили где придется. Почти всегда врозь. Родители — там, где работал Борис Викторович. (Брат был в армии.) А я — в аудитории архитектурного института. Спала на своем чертежном столе. Там же стояло венецианское зеркало Судейкиных, над столом висел Модильяни. Иногда меня брали к себе подруги. Я всегда тащила с собой все свои драгоценности. Мне уже казалось, что не я их сохраняю, а они меня охраняют. Ничего не потерялось, ничего не пропало.
В Ленинград мы вернулись в 45-м, на год позже Ахматовой. Дома тоже все было цело. Чемоданчик стоял в кабинете. Я аккуратно переложила в него всё, что из него изъяла, и позвонила Анне Андреевне. Раскрыв чемоданчик, она, прижав руку к сердцу (у нее были удивительно красивые, тициановские руки, а этот жест свидетельствовал о большом волнении), почти вскрикнула: «Не может быть!» И после паузы: «Вам, Зоя, всегда нравился этот рисунок.
Пусть он висит у вас». Подарила! Модильяни!
В 56-м, вскоре после того, как железный занавес — я так и не пойму, опустился или, наоборот, поднялся, папа получил в подарок от итальянца-слависта Ло Гатто четырехтомный «Словарь искусств». Роскошный, в супере, с вкладышами на меловой бумаге. Такого мы в Советском Союзе еще не видели. Я буквально впилась в «Словарь». Дойдя до буквы «М», была поражена: Модильяни в числе великих художников! Ему отведено текста не меньше, чем Ренуару. Мчусь на Красную Конницу («Красная Конница» — Кавалергардская ул.; с 1923 по 1991 г. – ул. Красной Конницы. — В.Ж.), там тогда жила Ахматова: «Анна Андреевна, может ли быть, что это тот самый Модильяни?» Ахматова долго читает и перечитывает тест (она хорошо знала итальянский язык), наконец произносит известную мне сентенцию: «Юноша прекрасный как Божий день».
Через несколько дней раздался телефонный звонок: «Зоя, это Ахматова. Будет очень скверно, если я отберу у вас рисунок?» Ну что я могла ответить? А еще через несколько дней я получила фотографию рисунка с надписью на лицевой стороне: «Paris.
Анна Ахматова. 1911». И на обороте: «Милой Зое, сохранившей этот рисунок во время войны». После смерти Ахматовой рисунок пропал. Многое пропало бесследно. И Модильяни, и тросточка, подаренная Тарковским…
Автор текста — Владимир Желтов
Пятое измерение Москвы | ART Узел
16 ноября в галерее «Здесь на Таганке» открылась первая персональная выставка художника Романа Ермакова. На ней он представил свой паблик-арт проект, соединивший в себе наработки в пластике формы и гибкости цвета. Роман исследовал Москву и обнаружил множество мест, как будто специально выстроенных для того, чтобы их заполнили современной скульптурой. Так родился проект, который стал итогом размышления на тему обогащения визуального имиджа города.
Текст и фото Ирина Свеколкина
Скульптуры, показанные на выставке, буквально прорастают в городе, как живые организмы. Гладкие, яркие, гибкие формы так и притягивают к себе внимание и заряжают позитивной энергией.
Роман продолжает работу в формате «живых скульптур», оживляя и создавая новые формы движения. Его скульптуры, как старшие братья, готовы уберечь от плохого настроения, и укрыть в лучах своих ярких красок. Как будто созданные самим городом, без участия человека, они нарастают на стенах домов, округляются в пешеходных зонах, изгибают свои линии, заглядывая с доброй улыбкой в глаза каждого прохожего. Они живые, пританцовывающие персонажи, походящие на мультипликационных героев Миядзаки, так же робко, но верно служащие человеческому счастью.
Основной идеей и задачей выставки стало желание показать возможность, и даже необходимость появления в Москве новой городской скульптуры. Увидеть Москву глазами Ромы Ермакова может каждый посетитель галереи в 3D визуализация городских пространств с размещенными в них скульптурами.
Роман Ермаков известен как художник, создающий особые кинетические костюмы — «Живые скульптуры» и пластические перформансы. Но так же он имеет большой опыт работы с общественными пространствами.
Романа часто приглашают создать скульптуры и инсталляции для арт-фестивалей и городских пространств. Увидеть скульптурные работы Романа в настоящее время можно в Технопарке Сколково и в городе Выкса, где в рамках фестиваля «Арт овраг» художником была создана интерактивная скульптура для детской площадки.
«Пятое измерение» Павла Ойношева » Новости Алтая
07 апреля в 15.00 в Национальном музее состоится открытие выставки графических работ Павла Ойношева, инженера-строителя, архитектора.На выставке будут представлены 6 декоративно-прикладных изделий и 142 рисунка, выполненных на бумаге гелевыми чернилами. Художник использует четыре цвета: чёрный, красный, фиолетовый, голубой. Раньше использовал зелёный, теперь от этого цвета отошёл. Представлены работы 2007–2017 гг. Серия «Сакральный Алтай»: «Ашина – Прародитель тюрков», «Дьайык-небожитель – Хранительница очага», «Кам – избранник небожителей», «Алкыш», «Жертвоприношение Эрлику», созданная в 2016 г., свидетельствует о широте знаний фольклора, традиционного мировоззрения своего народа.
За три месяца 2017 г. нарисовал ряд работ, среди них: «Двойной портрет», помещенный на афишу выставки «Пятое измерение», «Консул. Борисов-Кочубеев», «Ухмылка», «Два брата», «15 сфера «Забытая религия тюрков» и др.
Павел Петрович Ойношев родился 19 апреля 1956 г. в с. Беш-Озёк Шебалинского района. Он третий среди семерых детей Петра (Петек) Эчишевича из сеока тодош, знатока алтайского фольклора, владеющего игрой на топшууре и мастерицы-рукодельницы Кулы Кичешевны из рода иркит. Изданы три книги Петек Ойношева, проиллюстрированные сыном Павлом.
Павел Ойношев в 1979 г. окончил архитектурное отделение Барнаульского строительного техникума. До 1982 г. работал в проектном институте г. Улан-Удэ. По его проекту в г. Бабушкино Республики Бурятия построено общежитие с блоком питания. Он автор памятника «Павшим борцам в годы гражданской войны» в Северо-Байкальском районе Бурятской АССР. В 1987 г. закончил Восточно-Сибирский технологический институт, получил специальность инженера-строителя
В Республике Алтай по проектам П.
Ойношева были построены здания: автотранспортной инспекции в Горно-Алтайске (1992), Сбербанка в с. Онгудай (1993). В 2004–2005 гг. он в должности главного специалиста УКС-2 участвовал в ликвидации последствий землятрясения и контролировал качество строительных и восстановительных работ в селах Кош-Агач, Ортолык, Мухор-Тархата, Беляши. В 2009–2011 гг. был главным инженером разработки проектов сети водопроводов в селах Ело, Иня, Усть-Кан. Он – автор проекта Музея алтайского сказителя Н. У. Улагашева в с. Паспаул Чойского района
Художественной работой стал заниматься с 2006 г., с серии книжных иллюстраций. Первая публикация его графических рисунков в 2009 г. в газете «Листок» вызвала бурное обсуждение. Первая персональная выставка «Очевидные иллюзии» состоялась в мае 2016 г. в Национальной библиотеке имени М. В. Чевалкова (г. Горно-Алтайск). Вторую выставку художник организовал для своих земляков в школе с. Беш-Озёк в сентябре 2016 г.
Участие в выставках:
2009–2017 – Республиканские выставки Союза художников Республики Алтай, г.
Горно-Алтайск.
2016 – Международный этнографический фестиваль-конкурс «ETNO ART FEST» Россия-Великобритания, Москва-Лондон. Награждён дипломом 1 степени.
Участие в конкурсах:
1981 – 1 место в республиканском конкурсе по созданию памятника «Павшим борцам в годы гражданской войны», Бурятская АССР, Северо-Байкальский район.
1999 – республиканский конкурс въездного знака в Республику Алтай, г. Горно-Алтайск
Выставка будет работать с 07 апреля по 10 мая 2017 года.
Подробнее на: http://culture-altai.ru
Fifth Dimension добавляет магию прикосновения к выставочному стенду Rock Flow Dynamics
Fifth Dimension, известная команда бизнес-ведущих и фокусников, выступавшая по всему миру, представила свою уникальную фирменную магию на стенде Rock Flow Dynamics на выставке Petex в Лондоне.
Обладая более чем 22-летним опытом использования магии для эффективной передачи сообщений своих клиентов на выставках, конференциях и семинарах, Джефф Бернс и Айвор Смит из Fifth Dimension были рады, что компания Rock Flow Dynamics обратилась к ним с просьбой помочь укрепить свое присутствие на выставке Petex путем привлечения и удержание посетителей на стенде с помощью серии тематических магических презентаций.
Rock Flow Dynamics является разработчиком tNavigator, высокопроизводительного инструмента для интегрированного статического и динамического моделирования от коллектора до наземных сетей.
Айвор Смит сказал: «Когда к нам обратилась Rock Flow Dynamics, мы тесно сотрудничали с ними, чтобы понять особенности и преимущества tNavigator. С помощью этой информации мы затем разработали серию волшебных произведений, которые помогли нам выделить каждый пункт, и создали серию коротких презентаций с этими выступлениями, которые должны были быть представлены на выставочном стенде через равные промежутки времени.
Скотт Харрисон, директор Rock Flow Dynamics, представил Fifth Dimension после работы с командой и наблюдения магии бренда в действии на предыдущих мероприятиях. Он сказал: «Синергия между Rock Flow Dynamics и Fifth Dimension весьма убедительна. Обе компании предлагают что-то (свое волшебство и наше программное обеспечение tNavigator), что на ваших глазах выглядит потрясающе, кажется, что это не может быть правдой (и на самом деле довольно сложно)… тем не менее, это сделано просто, стильно и весело.
Благодаря поддержке, профессионализму и творчеству Джеффа и Айвора нам удается захватывать воображение людей и проводить с ними время, чтобы показать в первую очередь наши технологии и, что не менее важно, качество наших людей.Объединив усилия, количество связей и возможностей для нашего бизнеса значительно возрастет».
Специализируясь на поддержке конкретных выставочных целей компании путем создания инновационных презентаций, которые объединяют информацию о бренде и продукте в презентации, команда Fifth Dimension использует магию в качестве визуального средства, чтобы сделать свои презентации веселыми, эффектными и запоминающимися.
Джефф Бернс объяснил: «Мы обнаружили, что магия действительно очаровывает аудиторию — особенно в обстановке, где они не обязательно будут развлекаться, например, на выставке.На выставке Petex мы представили свои короткие презентации и тем самым привлекли посетителей на стенд. Когда мы закончили наши сеты, мы сразу же представили и передали слово члену команды Rock Flow Dynamics, который представил аудитории короткую, более подробную презентацию о tNavigator».
Скотт Харрисон добавил: «Мы должны выделиться из толпы на нашем рынке. Когда мы провели некоторый анализ того, что говорят наши конкуренты, все было очень похоже и, если быть честным, немного обыденным.Огромный актив, который, по нашему мнению, у нас есть, — это основа компании и дух нашей команды, который является воплощением нашей ответственности. Несмотря на наш очень сильный рост в последние годы, мы должны оставаться гибкими и человечными, но с высокой энергией, чтобы поддерживать и прислушиваться к нашим клиентам. Наше совместное сотрудничество с Fifth Dimension основано на эффекте и внешнем виде. Это похоже на партнерство из-за общего отношения и профессионализма. Мы очень часто рассматриваем их как продолжение нашей команды из-за их удивительного таланта и невероятной способности понимать, как лучше всего служить нашим целям и задачам.Работать с Джеффом и Айвором — сплошное удовольствие как для всей нашей команды, так и для клиентов».
Джефф Бернс подытожил: «Было здорово снова представить наше фирменное волшебство на личной выставке впервые за два года.
Мы хотели бы поблагодарить команду Rock Flow Dynamics за то, что они пригласили нас на борт, и мы с нетерпением ждем возможности снова поработать с ними на Offshore Europe в феврале 2022 года».
Пятое измерение | The Ridgefield Playhouse
Серия Pepsi Rock, управляемая североамериканским автомобилем
Купить билетыОб артисте
# 1 хиты и 6 премий Грэмми, легендарное 5 th Dimension, возглавляемое оригинальной участницей и ведущей вокалисткой Флоренс ЛаРю, продолжает радовать аншлаговую публику своими удивительными гармониями, безупречным зрелищным мастерством и захватывающей энергией, где бы они ни выступали.Среди их классических песен: «Вверх, вверх и в сторону», «На один звонок меньше, чтобы ответить», «Прошлой ночью я вообще не заснул», «Блюз свадебного звонка», «Пикник под камнями» и культовый «Водолей / Пусть светит солнце».
Посетите Southwest Cafe на ужин перед представлением и насладитесь бесплатной маргаритой с основным блюдом при предъявлении билета!
- VIP-ИНФО / СКИДКИ / АКЦИИ
Доступен пропуск на EventVIP Party! Включает приоритетную парковку и бесплатное домашнее вино и пиво с 18:00 до 18:30! Можно приобрести за 50 долларов по телефону кассы 203.
438,5795!
438,5795!ЭСТЕТИКА В ОТНОШЕНИИ #6: Пятое измерение
В четвертом измерении Интернета содержится так много информации, но каковы преимущества возвращения в третье измерение невиртуального мира? На своей выставке на вилле Arson в Ницце ливанские режиссеры Джоана Хаджитомас и Халил Джорейдж привносят в галерею неизведанное онлайн-пространство, нарушая границы с помощью различных моделей перевода.
С 1999 года художники исследуют «мошенническую электронную почту». Этот феномен существует в пятом измерении почтового ящика для нежелательной почты, еще более лиминальном пространстве, чем сам Интернет, чистилище, куда почта направляется и очищается, но никогда не сохраняется и не документируется. Попутно сохраняя примеры, Хаджитомас и Джорейдж исследовали историю мошенничества, обнаружив его связь с политическими событиями, его частоту в одних странах и отсутствие в других.
Мошенническая электронная почта является ярким примером того, как можно использовать возможности Интернета.Сидя за экраном в интернет-кафе, анонимность увеличивает силу мошенников. Они могут принять другую личность, стать более уверенными в себе и даже защищены физически и эмоционально отсутствием какого-либо реального человеческого контакта со своей жертвой. Массовая коммуникация также легко достижима с помощью формата электронной почты, наряду с такими инструментами клонирования, как копирование и вставка.
За этой аферой тоже стоит целая история, которая, хотя сейчас и принимает очень современный формат, изначально представляла собой старомодную уловку в виде письма, прозванного «Иерусалимским письмом» или «Испанским узником».Стиль аферы зародился во Франции в конце 18 века во время Французской революции. В письмах использовалась общая ностальгия по Древнему режиму, а название происходит от тюрьмы, куда были отправлены мошенники, на улице Иерусалим.
Мошенничество со почтовыми ящиками, таким образом, благодаря своему скромному происхождению в виде письма, в первую очередь опирается на свойства невиртуального мира; это очень уникальное личное обращение, принимающее тон, который предполагает, что письмо было отправлено конкретному человеку.В своей статье «Слухи о мире » (2014) Хаджитомас и Джорейдж переводят мошенничество с текста на слова, используя непрофессиональных актеров для чтения вслух мошенничества.
Экраны заполняют комнату, и хотя лиц здесь 23, одно из них сумеет притянуть вас ближе под своим заклинанием.
Мошеннику дается заслуживающее доверия лицо, убедительный голос, и он или она будет пристально смотреть вам в глаза. Лексикон прямолинеен с конкретными деталями, такими как даты, имена и места, но в то же время полон эмоций и вызывает сочувствие.
В интернет-кафе миры начинают сливаться. Работа (De) Synchronicity (2014) представляет собой фильм, воспроизводимый на четырех экранах и показывающий различные интернет-кафе в Бейруте. Знакомые лица мошенников перемещаются туда-сюда, появляются и исчезают на экране, входят и выходят из виртуальности. Эти кибер-кафе занимают зону где-то между виртуальным и невиртуальным, где люди анонимны; это личное пространство с небольшим человеческим взаимодействием, без вопросов, но эти люди физические.
Итак, два мира существуют рядом друг с другом, предлагая различные варианты использования. Хаджитомас и Джорейдж показывают, как, несмотря на существование в сети, мошенники продолжают демонстрировать свойства не-интернет-объекта, выбирая каким-то образом лучшее из обоих миров, но все же умудряясь пасть на произвол судьбы в почтовом ящике для нежелательной почты.
By Harriet Thorpe
Категории
Теги
Автор
Персонал
Эта статья была написана одним из талантливых, но застенчивых волонтеров FAD.Если вы хотите принять участие, отправьте образец своего письма и сопроводительную записку по адресу [email protected]
Дэвид Биркин — художник из Нью-Йорка, работающий с искусством, основанным на исследованиях, социально и политически информированным. Биркин снял серию «Профили» в 2011 году, работая с организацией под названием «Иракский подсчет трупов», базой данных о жертвах в Ираке.
Работа в шоу размещена в Интернете, и художник использует Youtube, в частности, в качестве среды.
Название A/B-тестирование — это метод, используемый в интернет-маркетинге для компаний, чтобы проверить, какие видеоролики, электронные листовки, рекламные объявления и т. д. наиболее популярны.
Не без возможностей для улучшения и ни в коем случае не окончательный, вот список надежных направлений для международных новостей искусства в Интернете.
Летнее групповое шоу Pace London посвящено теме еды. Тема, приправленная юмором и щепоткой соли, является вопиющим ответом на взрыв изображения еды в социальных сетях, на телевидении и в публикациях.
Интернет считается пятым измерением памяти
Давайте поболтаем.Первопринципы. Постарайтесь не относиться к этому слишком серьезно.
Когда Поль Рикер размышлял о работе метафоры в «Символизме зла» , он указал на необходимую загадку вдумчивого символа: он «не скрывает никакого скрытого учения, которое нужно лишь разоблачить для образов». во что он облачен, чтобы стать бесполезным». Он предлагает рассматривать символы как дар к размышлению, «повод для размышлений, о чем подумать».Дверь не должна хлопать в мечтах.— Марина Уорнер о Дэмиене Херсте в LRB
В основе всего хорошего должно быть ядро чего-то не поддающегося определению, и если вы можете определить это или заявляете, что можете определить это, то, в некотором смысле, вы упустили суть.
– Джон Пил, цитируемый в Paris Review, через Рассела В недавнем разговоре с Мэтью де Абайтуа о семиотике и Олимпийских играх он обвинил меня (справедливо) в том, что я гностик, всегда ищущий скрытые значения.По словам Мэтью, практикующего семиотика (только что прочитал « Красные люди »), важно то, что лежит на поверхности. Это все есть.
Семиосфера Юрия Лотмана означает «все семиотическое пространство рассматриваемой культуры». Таким образом, согласно моему экземпляру книги Дэниела Чандлера «Семиотика: основы» , семиосфера — это «более единое и динамичное видение семиозиса, чем изучение конкретной среды, как если бы каждая из них существовала в вакууме», — даже если это может заставить семиотиков кажутся их критикам «территориально империалистическими».
Что же такое сфера, охватывающая цифровое и физическое? Я уже некоторое время использую термин «сеть», поскольку нечто, что превосходит Интернет или даже многие интернеты, — это сеть, которая включает в себя нас и Интернеты.
Находясь под влиянием, как всегда, описания физического и ноуменального миров Вэй Ву Вэя, я всегда испытываю искушение обратиться к ноосфере , концепции Тейяра де Шардена о «сфере человеческой мысли», которая «возникает и конституируется взаимодействием человеческого разума».Но нужен другой, критический, окончательный термин. Ноосфера слишком мистична, и хотя я довольно близок к мистицизму, он здесь бесполезен и пугает людей.
( Техносфера уже занято и относится к антропогенным системам технологий, а не к коммуникациям и опыту внутри них. Это также звучит как рейв в Милтон-Кинсе примерно 1997 года.)
Апофатическая тишина в основе всего.
Мне нравится эта строчка из книги Джорджа Дайсона Собор Тьюринга :
«Как ни странно, сам ENIAC был очень персональным компьютером», — вспоминает математик Гарри Рид, приехавший в Абердин в 1950 году.«Теперь мы думаем о персональном компьютере как о компьютере, который вы носите с собой.
ENIAC на самом деле был тем, внутри которого вы как бы жили».Но это указывает на ту же проблему. Интернет/сеть — это не компьютер, внутри которого мы живем, — ни внутри, ни рядом, ни в бинарных файлах. Время, пространство и сеть. Интернет считается пятым измерением. Каковы же тогда единицы этого измерения? Какое направление нельзя указать?
Ноосфера – это единое человеческое сознание.Это не то, что сеть. Я концептуализировал сеть как универсальную человеческую память — темп с некоторыми очень серьезными оговорками. Какое-то время я считал, что Интернет — это система, тесно связанная с памятью, — он больше похож на пространство памяти с его странными соединениями и отсутствиями, чем на какое-либо физическое пространство. Память также не занимает то же измерение, что и время, даже когда она увеличена, обработана, очевидно и бесконечно воспроизводимая память.
Я говорю отчасти о анамнезисе , представлении Платона о Сократе/самом себе как о повивальной бабке, а не об учителе; запоминания: помнить только .
Интернет — это всего лишь машина, а сеть — это память, дополненная машиной, со всеми странными волновыми эффектами, которые она производит. А память, сконструированная социально и культурно, — это не только то, что мы, как личности, пережили; это то, что мы, все мы испытали: коллективно, навсегда.
(Возможно, это момент, чтобы подчеркнуть эти очень серьезные требования : доступ и деятельность в сети чрезвычайно привилегированные позиции, что технология распределена неравномерно, и как только вы вводите технологию и предъявляете претензии это, вы должны избегать морали и любого обращения к конкретному человеческому импульсу.)
Другая вещь, которая положила начало этому ходу мыслей: статистика. 36 часов в секунду. Апокрифический, вероятно, ошибочный показатель загрузок на Youtube, возможно, несколько лет назад. Не имеет значения. 36 часов в секунду . Это измерение измерения памяти.
- 7 млрд человек (население 2012 г.)
- 7 миллиардов человек = 7 миллиардов секунд в секунду = 221 год
- 221 год в секунду
- 190 лет в 1990 г.
- 95 лет в 1960 г.
Это измерение всей человеческой памяти, но это просто функция населения, ничего общего с сетью.Возраст — это функция восприятия времени, поэтому следует учитывать ожидаемую продолжительность жизни. Но главное — это сеть, идея о том, что подключение к измерению общей памяти имеет значение . Если это не учтено, расчеты бессмысленны.
(Вычислять бессмысленно.)
Сеть — это не общее сознание, а общая память (и общий опыт, если имеет смысл сказать, что наш опыт — это просто воспоминания). Сознание — это всего лишь активный момент, воздействующий на внешние события при поддержке памяти.Это также не общие деньги или общее пространство (привилегии, неравенство и т. д.). Да и то не особо разделяемое: его, как и всю память, переживают те, у кого есть повод, желание и возможность его посетить.
Но это память. Это записывающее устройство. Это записывающий ангел, но на удивление пассивный. Оно не выносит приговора — разве что время от времени и небрежно, например, когда нам предъявляют фотографию старого любовника или нас арестовывают или увольняют за то, что мы когда-то сказали в юности, или в шутку, или и то, и другое.
Это память. И теперь у нас есть выбор: добавить что-то к его запасу или придержать что-то для себя. Всякий раз, когда мы решаем «поделиться», оставить коллективную память или решить не делать этого, будь то твиттер или flickr, запись в блоге или выступление перед группой людей, которые могут быть записаны и размещены в Интернете (или жить в твитах людей в комнате: у нас нет полного контроля над этим выбором), или совершить банковскую транзакцию, или написать электронное письмо, или одолжить книгу, или сделать телефонный звонок, или, или мы, тем не менее, формируем воспоминания.
Гиперреференциальность — это новый стиль. Это запись в среде памяти.
Пруст вписал в сеть отсылок ряд гиперреференциальных мечтаний, но эти отсылки принадлежат только ему. Сверхчеловеческое усилие его письма состоит в том, чтобы воплотить их в жизнь для тех из нас, кто не был там, объясняя и освещая их — красиво и блестяще, — но все, что он делает, это указывает на агонию воспоминания, что мы сейчас, все мы постоянное переживание, ощущение того, что вы находитесь в центре чего-то невероятно важного, если бы мы только могли понять это, если бы мы только могли помнить; но то, что мы думаем, что хотим ухватить, уже ускользает от нас, отступает и становится воспоминанием.
Мы должны выйти в сеть, потому что мы не можем выйти в космос, потому что четыре с половиной тысячи лет назад придумали, как колонизировать космос, а сто лет назад придумали, как колонизировать время, но не еще разобрался с памятью или опытом и это сеть.
Малевич. Формы будущего
В Москве во время русской революции Казимир Малевич создал одни из самых великолепных и важных картин всех времен. Ему удалось свести европейское искусство к минимуму того, что требуется для создания картины: черный квадрат на белом фоне, красный квадрат на белом, в конце концов даже белый крест на белом.Эти абстрактные картины, одни из первых когда-либо созданных, представляют собой исключительно мощные исследования в чистом виде. Они достигают радикального, электризующего баланса между формой, цветом и композицией, который редко можно сравнить и никогда не превзойти.
Но Малевичу такая похвала показалась бы слабой и изобличающей. Он думал, что его искусство должно делать больше, чем просто менять то, как выглядит искусство и как мы смотрим на искусство.
Он должен был изменить ткань мира. Его язык такой же горячий и такой же непроницаемый, как речь какого-нибудь уличного пророка: «Новое существование вошло в пятое измерение.. . . Все обретут существование только тогда, когда пройдут этот путь совершенства; это всегда было, есть и будет; но его нужно раскрыть, увидеть, а также увидеть как движущийся к этому великому совершенству — победе над временем. . . . Я видел созвучие миллионов элементов, образующих инструменты бесконечного преодоления».
Он назвал свою радикально новую абстракцию супрематизмом, утверждая тем самым свое право господствовать над менее амбициозными вещами, которыми так гордились его соперники. его последователи выразились так: «Супрематизм относится ко всей ранее существовавшей живописи так же, как философия к журналистике.
«Казимир Малевич: Супрематизм», передвижная выставка, которая сейчас находится в Музее Гуггенхайма, дает нам более пристальный взгляд, чем когда-либо прежде, на эту решающую эпоху в карьере художника — и может помочь объяснить пропасть между его строгими работами и его туманные слова
85 картин, скульптур и рисунков, представленных на выставке, некоторые из которых недавно открыты, а другие никогда прежде не видели за пределами России, дают нам беспрецедентный доступ к одному из самых удивительных моментов в истории западного искусства.
Несмотря на то, что он спрятан в отдаленном уголке музея, это одна из важнейших выставок последних лет.
Малевич родился под Киевом в 1878 году и обучался в этом городе и в Москве всем новейшим европейским стилям того времени. Эта выставка поднимает его примерно в середине его карьеры, когда он делал хорошие фигуративные работы, которые намекают на более позднее абстрактное величие, но только лишь. (Он умер от рака в 1935 году, через несколько лет после того, как вернулся к фигуративной живописи). — и другие моменты, когда они полны изображений носков, бомб и сияющих солнц.
Затем, где-то в 1915 году, ударила молния. Малевич пишет «Черный квадрат», как и говорит его название: квадрат черной масляной краски, теперь сильно потрескавшийся, который заполняет середину 30-дюймового холста, оставляя только четырехдюймовую полосу пустого пространства. белый по краям. (Это первое путешествие оригинала за пределы России.)
Только что взятое само по себе, это мощное полотно, своего рода квинтэссенция классической проблемы отношения между фигурой и фоном — между нарисованным портретом головы, скажем, и занавески за ним — и попытка решить эту проблему с максимальной экономией средств.
(Представления о радикальной экономии, об отсечении вещей до тех пор, пока не останется только сущность, занимают центральное место в наиболее ясных моментах в произведениях Малевича.) Может ли картина сохранить свой заряд, когда она стала чистой композицией и утратила предмет, который раньше быть вещью, которую художники сочинили? Все большее число зрителей отвечает, что может, от нескольких близких коллег, которых Малевич впервые убедил, до многочисленных поклонников, которые у него есть сегодня. И никто не может отрицать смелость вопроса, особенно когда он был задан впервые.
В контексте всех произведений искусства, которые когда-либо были до нее, даже непосредственно перед ней, эта картина поистине революционна.
История западного искусства после эпохи Возрождения создавала картины, которые в основном варьировались от чрезмерно богато украшенных до насыщенных событиями. Мир — сложное место, и, за исключением очень немногих морских пейзажей и рисунков с небом, картины, которые его представляли, тоже, вероятно, были сложными.
Потом идет Малевич.
Даже после того, как современное искусство оставило позади старомодный реализм, трудно было избавиться от привычки заполнять картинную плоскость большим количеством вещей.Подумайте о запутанных формах кубизма Пикассо или о потоке линий и цвета у Матисса и других фовистов.
Потом идет Малевич.
Внезапно фундаментальные структуры, веками управлявшие западным искусством — структуры, основанные на том, как устроен наш сложный мир, — выбрасываются вместе с мусором. Внезапно картина стала не более чем черным кругом, плавающим не по центру в пустоте белого; «Попробуйте, — говорит картина Малевича, — вам понравится». Или это может быть черный знак «плюс» или простой прямоугольник, который вообще едва ли воспринимается как «цифра», заполняющая землю.Или шахматная доска из двух черных квадратов рядом с двумя белыми, которая абсолютно отказывается говорить, где фигура, а где земля. Часть заряда, который мы получаем, глядя на эту работу, связана с знанием того, какой риск она представляла.
Это как смотреть, как ныряльщик прыгает с высокой скалы, это не только красота самого погружения, но и тот факт, что прыжок вообще состоялся.
Но иногда кажется, что представления Малевича о своем искусстве не вполне поспевают за смелостью того, что он на самом деле получил.Картина, ныне точно названная «Красная площадь», также когда-то имела подзаголовок «Живописный реализм крестьянки в двух измерениях». Но трудно представить, что эта картина абстрагируется от какой-то сцены в реальности, как предполагает этот подзаголовок — подзаголовок предполагает связи с миром, которые картина на самом деле уже разорвала.
И то, как рисует Малевич, тоже может показаться старомодным. В его искусстве все еще есть что-то очень рукотворное, с живописными основаниями, покрытыми нарисованными кистью формами.Как будто он использовал все старые приемы портретной живописи, чтобы запечатлеть новый мир чистых форм; как будто не квадраты рисовал, а портреты квадратов. (Эта техника на самом деле придает его картинам особый шарм, связывая их со старыми мастерами, хотя он и порывает с ними навсегда.
)
Это подводит нас к проблеме его туманных слов и мыслей, которые также связаны со старыми способами думать об искусстве. Картины Малевича впервые в истории сумели порвать со старым представлением о том, что картины должны показывать зрителю вещи.Слова Малевича, однако, так и не осмеливались следовать туда, куда вели его картины.
О картинах всегда говорили с точки зрения того, что они изображали, и Малевич-писатель просто не мог вырваться из этой традиции. Столкнувшись с задачей решить, изображением чего может быть черный квадрат, то есть вынужденным найти в нем тему, о которой можно говорить, он вытаскивает много эзотерической тарабарщины о вневременных силах и мистических идеалах. Поскольку он явно не показывает что-то здесь, на Земле, кажется, он говорит, что он должен показывать что-то странное на небесах.
Большинство писателей говорили, что Малевич использовал свои абстрактные полотна, чтобы попытаться изобразить состояния нерационального высшего сознания, которыми увлекались мистические философии, подобные его.
Но я думаю, что все работало наоборот: он использовал бессвязные разговоры о мистическом высшем сознании, чтобы попытаться выразить словами то новое, что он находил в своем искусстве, но не совсем понимал.
Но, может быть, всю болтовню Малевича можно рассматривать не более чем как некую метафору того, что происходит в его искусстве, а не как убедительный набор аргументов по этому поводу.Его пустые слова на самом деле отражают глубокую бессловесность его абстрактного искусства; они рушатся под собственной тяжестью в тишине, где его чисто визуальные объекты живут наиболее комфортно.
И радикальная нелогичность его произведений, хотя и бесполезных сама по себе, означает радикальный отход его искусства от всего, что было до него.
«Малевич нарисовал черный квадрат», — сказал Эль Лисицкий, последователь Малевича, его близкий коллега и будущий соперник. «Художник осмелился пойти на риск гибели.»
Сочинения Малевича — это зарождающийся вопль шока, выкрикиваемый художником, который не может поверить в странные и опасные вещи, которые он видит, исходящие от его кисти.
Казимир Малевич: супрематизм, куратор Мэтью Друтт из коллекции Менила в Хьюстоне, находится в Музее Соломона Р. Гуггенхайма в Нью-Йорке до 7 сентября, затем открывается в Мениле 3 октября. , «слева» и «Черный квадрат» художник Казимир Малевич свел европейское искусство к минимуму того, что нужно для создания картины.«Супрематизм (Супремус № 55)»: язык Малевича был склонен к перегреву, но его картины выглядят просто. круг в пустоте белого.
| ONE فرد EINS ОДИН UNO, ‘LIVING FOREVER’
| ||||||||
| | ||||||||
| СТЕФАН ЭЙНС !! СОЗДАН В / ИЗ ДРУГОГО ИЗМЕРЕНИЯ !!
| ||||||||
| |||||||||
| |||||||||
| 18 x 13 дюймов за 400 долларов и 33 x 24 дюйма за 1500 долларов Доступны другие размеры, включая рекламные щиты.
| |||||||||
| Франц Вила, 5-й=2свет+3энергия | ||||||||
СУЩЕСТВОВАНИЕ ДРУГИХ СУЩЕСТВ
Вполне возможно, что во вселенной существуют и другие существа. ОДИН, 2115
|
| ||||||||
СТЕФАН ЭЙНС СВЯТОЙ СОФИИ, Стамбул, Турция | |||||||||
| |||||||||
Это Стефан Эйнс с некоторыми из его вкладов в «ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ».Работы на бумаге здесь относятся к реальности другого измерения. Их можно скопировать — если да, то считайте это коллаборацией со Стефаном Эйнсом; по словам художника, эти копии – оригиналы Эйнса. Их также можно заказать. Свяжитесь с нами для получения информации о ценах и доставке.
Майкл Бауманн, Юджин Хён, Маргерита Аулетта и Франц Вила | |||||||||
ONE فرد EINS ОДИН UNO, ‘DIE ARCHITEKTUR IN DEN KIRCHEN’ | ONE فرد EINS ОДИН UNO, ‘АРХИТЕКТУРА В ЦЕРКВАХ’ | ||||||||
Инопланетные СУЩЕСТВА являются источником для размещения кругов на полях. Крупный узор, созданный сплющиванием таких культур, как злаки, рапс, тростник, трава. Тем не менее: источники для дизайна и размещения — как — кругов на полях не были идентифицированы. Владельцы этих объектов подтверждают, что не имеют отношения к подобным размещениям. Очевидно, что дизайн и размещение кругов на полях является разумным и творческим делом. Инопланетные СУЩЕСТВА, являющиеся источником таких размещений, являются логическим выводом… или, возможно, люди, живущие в будущем, нашли способ путешествовать во времени. | |||||||||
БЕСПЛАТНАЯ ДОСТАВКА | | ||||||||
СТЕФАН ЭЙНС «ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ», инсталляция в Новом музее, Нью-Йорк, 2014 г.
| |||||||||
| Вклад Юджина Хёна в ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ | Юджин Хён, Бедствие | ||||||||
| Юджин Хён, Психоделика | ||||||||
РАЙАН ДАВОЛТ открывает другие измерения при создании\производстве изображений\изображений Читать все ЗДЕСЬ. | |||||||||
com, нажмите: из другой физической реальности
«ВСЕЛЕННАЯ», 2015 г., 
Инопланетяне. Причина, по которой человечество не имело постоянной связи с другими существами, может заключаться в том, что история эволюции на планете Земля и люди представляют собой исследовательский проект, а общение с другими существами мешает такому исследованию.
48 x 36 дюймов, холст, масло.
Размещения на свойствах в различных местах в течение многих лет.
Профессор физики, Нью-Йоркский университет, Нью-Йорк,Камера 5-го измерения — цифровое искусство 21 века
Это отличное обобщение популярного понимания суперпозиции: живые и мертвые, орел и решка, все одновременно, хотя стоит отметить, что суперпозиция описывает еще более глубокий эффект реальности.
Идея заключается не просто в том, что два события происходят одновременно; это ни один, ни оба, ни ни один. Это более сложное и гораздо менее интуитивное математическое состояние, но это одно из самых повторяемых наблюдений в физике. Точно так же уверенно, как можно наблюдать, как два яблока рядом с двумя яблоками становятся четырьмя яблоками, можно математически показать, что фотон существует в парадоксальном не-состоянии. Чтобы привести конкретный пример, необходимо рассмотреть измеримое обстоятельство, имеющее два варианта. Например, представьте, что вы получаете фотон и точно знаете, что он может исходить слева или справа от вас.Но, как выясняется, при самой тщательной проверке, которую только может предложить современная наука, следующие четыре утверждения о фотоне парадоксальным образом оказываются все истинными:
он не пришел справа пришел слева
Он не пришел ни справа, ни слева
Он не пришел ни справа, ни слева.
Последствия этого очень глубоки: на самом точном уровне реальность не имеет прослеживаемого хода исхода.